#zoloto_tinkoff
О добрых делах... Наверное, самые добрые дела – те, что совершаются непроизвольно, по воле свыше. Совершит человек такое доброе дело, и сам о нëм не знает. Не то, что похвастаться не может — просто рассказать.
В 1941 году моей маме перед самой войной исполнилось три года. Бабушка одна воспитывала четверых детей. Дедушку, крестьянина-единоличника, не пожелавшего вступать в колхоз, по навету соседа-"тысячника" умучили в Ленинграде в самый канун Нового 1938 года, 31 декабря, документы об убийстве выправили уже 2 января, запив Советским шампанским праздничный салат-оливье.
С началом войны в доме бабушки собрались родственники-беженцы, уходившие от немцев на восток, да так и оставшиеся в нашей деревне, ибо немцы, стремясь "взять в клещи" советских пограничников и приграничные воинские части, уже шли навстречу беженцам со стороны Струг Красных. Из местных как-то сразу организовался партизанский отряд, в него вступил и старший брат моей мамы, Николай, 1927 года рождения. Пока немцы не дошли до деревни, нередко совершались авианалёты с бомбëжками. Люди прятались в лесу, но и туда, бывает, долетали фашистские бомбардировщики.
В один из дней односельчане скрывались от немцев в сенном сарае недалеко от речки Ëглинки, среди прочих была беженка —младшая сестра бабушки, Санюшка, со своими двумя детьми, старшие брат и сестра мамы и моя мама, трëхлетняя малышка, одетая в одно только зелëное шерстяное платьице.
Когда налетели фашистские самолёты и бомбы стали ложиться рядом с сараем, народ побежал к реке, со всеми и старшие дети, оставив ребëнка на Санюшку. Та же, вместо того, чтобы взять маму с собой, сняла с неë платьишко со словами: "Помирать и без платья дОбро!" — и налегке припустила за всеми к реке. Мама бежала следом и плакала.
Переправа на реке была узкой, всего три жëрдочки, а река для трëхлетнего ребëнка достаточно глубокой, чтобы утонуть. И тут, на счастье мамы, она нашла на берегу кем-то из городских беженцев оброненную куклу. Шикарную тряпичную куклу с фарфоровой головой, какой у неë от роду не бывало!
Бомбы ложились кругом, а обрадованная мама, прижимая куклу к груди, вернулась в сарай и там играла голенькая на размëтанном сене, пока за ней из деревни не прибежала бабушка и не унесла, укутав в пуховый платок (бабушка не была со всеми в сарае, осталась под бомбëжкой печь партизанам с ночи затворëнный подовый хлеб).
Вот такое доброе дело, которое никому, вроде бы, и не припишешь. А не совершись оно – ни мамы моей не было бы в живых, ни я бы вам сейчас об этом не писал.
Что по-настоящему можно отнести к добрым делам: собственная дочь в старости не интересовалась судьбой Санюшки, о ней заботилась моя мама, часто приезжала к ней, ни единым словом не напоминая о той давней истории.
Она же Санюшку и похоронила. Я был на той могиле. Ничего не имею против старушки, но могила еë, не в пример иным, почему-то обросла несъедобными грибами, которые в народе именуют "волчьими". Возможно, как знак некоего воздаяния за не слишком добрые дела...
На фото: "винтажная" старинная кукла с головой из фарфора. Другого фото в Интернете найти не удалось. Возможно, такую и нашла тогда у речки моя мама. Та кукла, найденная мамой в начале войны, не сохранилась.